Джун просыпается рано, но Джинни рядом с ней уже нет. Простыни холодные, одеяло небрежным комом валяется в ногах, и только одна подушка лежит аккуратно.
      Джун зевает и поднимается. Часы показывают, что сейчас только шесть утра, и она удивляется тому, что Джинни встала в такую рань.
      В доме уже приятно пахнет блинчиками и свежесваренным кофе. Джун набрасывает на плечи халат, потому что ей лень сейчас переодеваться и, сунув ноги в тапочки, бредёт на кухню. Там Джинни, тихо напевая себе что-то под нос, уже ставит еду на стол.
      — О, ты проснулась, — восклицает она и широко улыбается. — Доброе утро, Джу.
      — Доброе, — Джун снова зевает, усаживаясь за стол. Она смотрит на аппетитные блинчики, лежащие на её тарелке и на открытую банку сгущёнки, стоящую рядом. — Когда же ты встала?
      — Час назад, — беззаботно пожимает плечами Джинни. — Я проснулась, а спать больше не хотелось, поэтому я и решила не тратить время зря. Приятного аппетита, любимая.
      Она подходит к Джун и целует её в лоб, после чего ерошит рукой её короткие волосы, тихо смеясь.
      — Ты выглядишь такой вялой и уставшей, хотя сейчас только утро, — вздыхает она. — Не хочешь после завтрака выйти погулять на улицу? Уверена, что ты приободришься.
      — Давай, — бормочет Джун, беря один блинчик и откусывая от него небольшой кусочек. — Ты очень вкусно готовишь.
      — Ты всегда так говоришь, — Джинни тоже садится. Она поправляет прилипшую ко лбу влажную чёлку и проводит рукой по своим волосам, которые только совсем немного длиннее, чем у Джун. — Это приятно.
      Они начинают есть, и на некоторое время становится тихо. Джун знает, что Джинни не любит разговаривать во время еды, потому что считает, что это небезопасно. Она, конечно, права, но сидеть в тишине слишком скучно.
      — А что ты хочешь делать на улице? — спрашивает Джун, макая очередной блинчик в лужицу сгущёнки на своей тарелке.
      — Подавишься ведь, — ворчит Джинни. — Ну, мы погуляем немного. В парк можем зайти, в магазины, чтобы купить подарки к Рождеству. Оно ведь уже совсем скоро. А ещё мне хотелось бы немного на горке покататься.
      — Что? — от удивления Джун давится кофе и разу же принимается кашлять. — Ты серьёзно?
      — Вот видишь, — недовольно произносит Джинни, качая головой. — Да, я серьёзно. А теперь ешь молча.
      Джун больше не спорит. Ей удаётся прокашляться, но в горле ещё неприятно саднит. Она делает осторожный глоток, после чего снова принимается есть блинчики. Идея с горкой кажется ей нелепой, однако расстраивать Джинни не хочется.
      Когда она заканчивает есть, то направляется в ванную, чтобы почистить зубы. Джинни остаётся на кухне, чтобы загрузить грязную посуду в посудомоечную машину.
      — Как закончишь, начинай собираться, — слышит Джун. — Я твою одежду пока достану. Где ты вчера сбросила свои носки?
      — Я не помню, — честно отвечает она, сплюнув пасту в раковину. — Посмотри рядом с кроватью и под стулом.
      — Когда же ты научишься складывать свои вещи на место? Я нашла, но, чёрт подери, ты не могла бы быть хоть немного аккуратнее?
      — Постараюсь, — отвечает Джун и принимается полоскать рот.
      Когда она заканчивает и обращает внимание на своё отражение, то невольно качает головой. Из зеркала на неё смотрит уставшая и растрёпанная девушка с огромными синяками под глазами, чем-то смахивающая на мышь. Джун поправляет свои волосы, услужливо растрёпанные Джинни, и умывается, стараясь хоть немного привести себя в порядок.
      Она возвращается в комнату, чтобы переодеться. Одежда уже лежит на заправленной кровати, а Джинни стоит у раскрытого шкафа в одних трусах и что-то ищет. Джун задерживает взгляд на татуировке в форме небольших ангельских крыльев на её лопатках и слабо улыбается, вспоминая, как уговаривала Джинни сделать её.
      — Куда для начала мы пойдём? — спрашивает она, стягивая с себя широкую футболку, в которой обычно спит. — В парк или магазины?
      — Я на горку хочу, — хихикает Джинни, поворачиваясь к ней. — Ты только не ворчи.
      — Да блин, — вздыхает Джун. — Это же смешно.
      — Ничего подобного, — произносит Джинни, отрицательно качая головой — Если ты согласишься, то я потом для тебя что-нибудь сделаю. Ну же, давай.
      — Что именно? — Джун склоняет голову на бок. — Я должна подумать, прежде чем соглашаться на столь нелепое занятие.
      — Ну, например, вот это, — Джинни широко улыбается, подходит к ней вплотную и решительно целует, привстав на цыпочки.
      Джун замирает и начинает отвечать не сразу. Она обнимает Джинни, прижимая её ближе к себе, и перенимает инициативу на себя, потому что любит быть главной всегда и везде. Поцелуй получается жарким и страстным, однако вскоре Джинни её отталкивает.
      — Не-а, — хихикает она. — Хватит. Всё остальное потом. В том случае, если ты, конечно же, согласишься со мной покататься.
      — Ах ты, — восклицает Джун сердито. — Блять, ну ладно. Пошли на твою долбанутую горку.
      — Вот так бы сразу, — улыбается Джинни и продолжает одеваться дальше.

На улице холодно. Джун ежится и завязывает шарф так, чтобы он закрывал лицо. Джинни наблюдает за ней и тихо хихикает.
      — Как тебе удаётся не мёрзнуть? — бурчит Джун, оглядывая её. — Не боишься заболеть?
      — Не-а, — беззаботно отвечает Джинни. — У меня иммунитет сильный. Ну а даже если я заболею, у меня всегда есть та, кто будет обо мне заботиться.
      — Из вредности не буду, — ворчит Джун, хотя прекрасно знает, что на самом деле станет носиться вокруг Джинни даже если та просто-напросто чихнёт.
      Они направляются в сторону соседнего двора, где маленькие дети со смехом и радостными криками катаются с ледяной горки. Джинни хватает Джун за руку и бежит к ним, тоже весело смеясь. Джун чувствует, как горят от стыда её щёки, когда замечает, с каким осуждением на них смотрят родители детей.
      Она старается не обращать на них внимания, когда Джинни затаскивает её на горку и заставляет сесть на ледянку, хотя это сложно делать. Джун не по себе, хочется развернуться и уйти домой. Ей не нравится, когда окружающие смеются над ней или осуждают.
      — Расслабься, — весело заявляет Джинни, садясь ей на колени. — Всё нормально. Поехали.
      Джун отталкивается, и они быстро съезжают с горки. Маленькие дети что-то кричат, стараются отойти в сторону, вероятно, опасаясь того, что их собьют, а Джинни весело вскрикивает. Когда они останавливаются, она толкает Джун в снег и наваливается сверху.
      — Ведь это весело, правда? — спрашивает она.
      — Нет, — ворчит Джун. — Это стыдно. А ещё мелкие дети постоянно кричат и бегают. У меня от них голова болит.
      — Давай ещё хоть один разочек скатимся, — Джинни смотрит на неё умоляюще. — Если тебе не понравится, то мы развернёмся и пойдём домой.
      Джун слышит в её голосе разочарование и тяжело вздыхает. Ей совсем не хочется расстраивать Джинни, поэтому она решительно поднимается с земли, отряхивает куртку от снега и, взяв её за руку, направляется к горке.
      Какой-то маленький ребёнок пытается пролезть мимо них, когда они поднимаются наверх, но Джун хватает его за капюшон, останавливая.
      — Ты не слишком ли наглый, а? — она смотрит на него сердито, и ребёнок с испуганным писком спешит убежать прочь. Джинни хихикает, наблюдая за всем этим со стороны.
      Джун садится на ледянку и хлопает себя по коленкам, приглашая её сесть. Джинни широко и радостно улыбается, осторожно забирается на неё, и Джун крепко обнимает её со спины. Они снова едут вниз, и на сей раз это оказывается не так уж и скучно.
      — Ну и как тебе? — спрашивает Джинни с надеждой. — Может быть, ещё разок?
      Джун кивает и помогает ей подняться. Они снова бредут в сторону горки, а некоторые мамы и бабушки смотрят на них с осуждением. Джун начинает из-за этого злиться. В конце концов, почему их все так осуждают только из-за того, что они хотят немного повеселиться? Да, они уже взрослые: Джинни недавно исполнилось двадцать четыре, а самой Джун двадцать два, но это ведь не означает, что они не могут развлекаться.
      И, словно желая выбесить её ещё сильнее, одна маленькая девочка, подойдя к ним, хватает Джун за рукав куртки и произносит:
      — Тётенька, эта горка только для детей, — при этом она ещё нагло и противно улыбается.
      — С чего ты это взяла? — не выдерживает Джун. — Она достаточно большая, чтобы мы могли на ней кататься. И, между прочим, в отличие от вас, маленьких говнюков, мы делаем это осторожно. Я уж как-нибудь сама определю, где я могу находиться, а где нет.
      Джинни сжимает её руку и тащит за собой в направлении горки, и Джун, наплевав на наглую девочку, следует за ней.
      — Будь мягче, — тихо произносит Джинни. — Ещё не хватало, чтобы родители этих детей начали к нам приставать. Просто игнорируй их, как это делаю я.
      Джун старается последовать её совету. Они снова поднимаются на горку и скатываются вниз. Джинни весело смеётся, а Джун невольно улыбается, потому что ей нравится видеть её такой радостной и довольной.
      Она ловит себя на мысли о том, что ей хочется поцеловать Джинни, однако она одёргивает себя, потому что понимает, что тогда родители детей точно набросятся на них, ведь в их обществе однополые отношения сильно порицаются.
      Джун поднимается с земли. Из-за снега перчатки насквозь промокли, и пальцы на руках мёрзнут так сильно, что уже практически не ощущаются. Джун засовывает руки в карманы своей куртки, пытаясь согреть их, но это не сильно помогает. Тем не менее, возвращаться домой больше не хочется. Она бредёт к горке, а Джинни идёт за ней следом, легкомысленно памахивая ледянкой.
      Дети больше не осмеливаются к ним подходить, хотя иногда и поглядывают косо. Видимо, их родители уже успели внушить им, что взрослые должны быть ответственными и серьёзными, поэтому им трудно понять, почему две взрослые девушки позволяют себе веселиться.
      Джун забирается на горку и ждёт Джинни. Та весело улыбается и выглядит настолько счастливой, что Джун окончательно перестаёт жалеть о том, что согласилась выполнить её каприз. Она смотрит на Джинни, щёки которой уже слабо раскраснелись от мороза, и весело улыбается, забыв о том, что этого не видно из-за шарфа.
      — Знаешь, а мне нравится, — признаётся она. — Это действительно весело.
      Джинни смеётся и крепко обнимает её.
      — Вот видишь, я плохого никогда не посоветую, — отвечает она и прикасается к кончику носа Джун указательным пальцем в мокрой и неприятно холодной перчатке, заставляя невольно морщиться и отворачиваться.
      Джинни садится на ледянку, и на сей раз уже Джун забирается ей на колени. Она чувствует, как её обнимают, и прикрывает глаза. Когда они катятся вниз, ветер думает в лицо, обжигая кожу, но это нисколько не мешает и даже не раздражает.
      Джун постепенно увлекается и начинает получать удовольствие. Поэтому тогда, когда через час Джинни заявляет, что им надо идти домой, она принимается уговаривать её остаться ещё на немного.
      — Нет, так и заболеть можно, — категорично заявляет Джинни и, схватив Джун за руку, словно непослушного ребёнка, тащит домой. — Вечером ещё немного погуляем, не расстраивайся.
      — Ты вредная, — фыркает Джун. — И, кстати, ты не забыла о своём обещании?
      — Кто из нас здесь ещё вредная, — хохочет Джинни, слабо пихая её в плечо. — Нет, я не забыла.
      Джун улыбается и бредёт за ней следом. Она больше не грустит из-за того, что им надо вернуться домой, ведь там её ожидает кое-что намного интереснее и веселее катаний с горки.